Голоса из пепла: почему еврейские музеи Европы не похожи друг на друга
«Большой и добрый» еврейский музей в Варшаве, «маленький и злой» – в Вене. Музеи, посвященные жизни евреев и холокосту, появляются практически в каждой стране. Мы проехали четыре города. Четыре музея, сделавшие акцент на болезненных точках истории, дают ответ, насколько сильно изменилось мировоззрение людей. Как устроены еврейские музеи, и чем они отличаются? Какая мысль заложена в каждом из них? Мы рассказываем об этом именно сегодня, 27 января, в Международный день памяти жертв холокоста.
Холокост (от греческого «всесожжение») – один из самых известных и страшных примеров геноцида в XX веке. В широком смысле это преследование и массовое уничтожение нацистами представителей различных этнических и социальных групп, в более узком смысле – евреев, живших в Германии, на территории её союзников и на оккупированных ими территориях во время Второй мировой войны. Считается, что в ходе холокоста было зверски убито 6 млн евреев. В 2005 году Генеральная ассамблея ООН выбрала днем памяти жертв холокоста 27 января, поскольку это дата освобождения советскими войсками Освенцима в Польше, самого большого из гитлеровских концлагерей.
Москва. Два года назад в Еврейский музей и центр толерантности в «параллелограмме» Бахметьевского гаража я шла, чтобы понять, почему в последние годы он стал одной из знаковых достопримечательностей Москвы. Музей вызывает восхищение всех без исключения знакомых, которые там бывали, но когда просишь объяснить, чем он так хорош, никто не может подобрать слов.
Начнем, пожалуй, с того, что музей наполнен передовыми технологиями, и это подчеркивает, что его попечители – состоятельные люди и могут позволить рассказать историю самыми современными методами. Он очень гармоничен в своем конструктивистском здании – архитектурном гимне своей эпохи.
Историческое здание наполняли современной начинкой в течение 10 лет. Занималась этим компания Ральфа Аппельбаума, Ralph Appelbaum Associates, из Нью-Йорка, которая также выполнила проект мемориала холокоста и музея новостей в Вашингтоне, музея транспорта в Лондоне и др. В одном из своих интервью г-н Аппельбаум говорит, что музеи часто повествуют не только о том, чему они посвящены, а о чем-то большем, и они должны передавать атмосферу постоянных изменений. Его проекты часто включают круглые островки с информацией, где посетители встречаются, заражаются реакцией друг друга и взаимодействуют.
Проблема в том, что современные музеи, так или иначе, должны конкурировать с развлекательными заведениями. Дополненная реальность, сенсорные столы, интерьеры, в которых возникают голограммы людей, панорамы, игры, и даже весьма реалистичная камера заключения – все это незабываемый аттракцион технологий, на фоне которого содержание немного отступает. Здесь даже туалет самый крутой и тоже занимает в памяти определенное место. Кажется, что музей в Москве – это во многом памятник не прошлому, а настоящему и его технологиям.
У того же Ральфа Аппельбаума есть хорошая мысль, что музей – это место, которое задает тон этического поведения в обществе. «Мы хотим, чтобы музеи представляли не только авторитарную точку зрения, но показывали многообразие мнений. Во многих наших проектах есть не только авторитетный голос одного куратора, но еще и голос журналиста, историографа, писателя, поэта. И выработка этого голоса – одна из самых важных и сложных частей нашей работы», – рассуждает музейный дизайнер с мировым именем. Но то, о чем он говорит, на мой взгляд, в большей мере воплотилось в другом еврейском музее.
Варшава. Самое сильное впечатление на меня произвел Музей истории польских евреев (Полин). Он был открыт годом позже московского и в два раза меньше его по площади. Чувствуется, что его создатели, а это поляки и эмигранты в США и Израиль, тщательно осмысливали и выверяли идею и пространство. Само здание, которое находится на месте бывшего варшавского гетто, выглядит воздушным и величественным – постмодерн от финских архитекторов.
Внутренняя логистика на редкость удачно накладывается на цепочку истории. Здесь не так много артефактов, не так много игр и мультимедиа, но те, что есть, очень увлекательны.
Вы можете разработать дизайн собственной монеты на иврите, попробовать себя в качестве еврейского торговца, «добиться» австрийского или российского гражданства, сделать оттиск с помощью первого печатного станка, прогуляться по улочке XVIII века или проехать в трамвае, рассматривая за окном Варшаву 1930-х годов. Можете оказаться в модном салоне, где проводили вечера представители еврейской элиты, узнать, как эти люди искали своё место в обществе, какие разногласия существовали между ними. Очень большой плюс, что есть русскоязычный аудиогид.
Позиция создателей музея очень сдержанна и ненавязчива. Здесь нет нагнетания ужасов холокоста или обличительных материалов, но происходящее, тем не менее, представлено очень ярко. К примеру, здесь есть стена, покрытая металлическими оттисками бланков для приказов о расстреле. Огромная стена. Есть отдельный стенд, посвященный учителю Янушу Корчаку, который отказался от свободы и самостоятельно пошел за своими воспитанниками в газовую камеру. Впечатляют кадры военной кинохроники. Здесь можно провести весь день, потому что это музей не только о холокосте, это в целом непростая история еврейского народа в Польше.
Берлин. Мне казалось, что наиболее грандиозным должен быть Еврейский музей в Берлине, но в реальности он оказался самым странным, даже скандальным. Этот музей намного старше двух предыдущих, но историческое повествование здесь как будто намерено попытались стереть, оставив огромное пространство для эмоций. Это легко объяснить, если посмотреть другие подобные проекты архитектора Даниэля Либескинда, где он выступает примерно так же. К слову, у него был шанс стать подрядчиком и музея в Москве, но не случилось.
В Берлине проект Либескинда носит название «Между строк» или «Между линий». Много пустого пространства бетонных комнат без окон, где сквозь потолок могут проникать тонкие полоски света. Аудиогид на английском почти все время будет рассказывать о концепции здания и немного об истории евреев.
В так называемом «Саду изгнания» вы найдете шестиметровые бетонные столбы, увенчанные оливковыми деревьями. Не удивительно, что автора обвинил в плагиате создатель берлинского мемориала жертв холокоста – конструкции идентичны.
Но надо отдать должное берлинскому музею – в этом царстве безграничного бетона впечатляет одна комната – «Шалехет» (ивр. «листопад»), ради которой здесь стоит побывать. Представьте пространство, заполненное металлическими пластинами с изображением лиц кричащих людей. По такому полу невозможно пройти бесшумно – пластины-люди сразу подают голос. Не знаю, целенаправленно художник придумал эту провокацию или нет, но остановиться и не идти по «лицам» смогли лишь немногие из посетителей. Большинство только в процессе эксперимента понимает весь ужас инсталляции, банальность зла, сидящего в каждом из нас.
Но в целом это не то, что ожидаешь увидеть в музее, он больше похож на мемориал. Возможно, насыщенному исторической памятью Берлину именно такой объект и нужен. Но это точно не то место, где можно узнать что-то о холокосте – идти туда нужно уже подготовленным, хорошо знакомым с историей.
Вена. Еврейский музей Вены впору назвать «маленьким и злым» в противовес «большому и доброму» в Варшаве. Создатели экспозиции в этом старинном дорогом особняке в центре города совершенно не жалеют чувств местных жителей, напоминая им, что австрийцы тоже ответственны за холокост.
В этом музее столько боли, что он сам будто вывернут наизнанку. И эта боль не проходит даже через 75 лет после войны. Экспозиция рассказывает об истории евреев в обратном хронологическом порядке – с возвращения бывших узников из концлагерей и их попыток снова начать нормальную жизнь. Но это удается с трудом, потому что общество, в которое они вернулись, осталось тем же, что отправляло их в газовые камеры и на принудительные работы.
На сайте венского музея в разделе «О нас» написано, что это место «встречи, противостояния и взаимопонимания, которое стремится повысить осведомленность о еврейской истории, религии и культуре». В этих трех словах – «встреча», «противостояние» и «взаимопонимание» – вся концепция музея.
Целый зал отведен проекту «Кафе надежды». Это рисунки, которые были сделаны Симоном Визенталем во время его заключения в Маутхаузене. Он рисовал проект кофейни, которую мечтал открыть его товарищ по лагерю после окончания войны в польском городе Познань. Кафе так и не было создано, а Визенталь посвятил себя охоте за нацистами и до самой смерти конфликтовал с австрийскими политиками, напоминая об их нацистском прошлом.
В следующих залах рассказывается более ранняя история народа, выставлены произведения искусства. В момент моего посещения в нескольких залах выставлялись работы австрийского художника, рисовальщика, поэта, танцора, певца и сценографа Арика Брауэра, который был сыном еврейского сапожника. Говорят, этот сапожник жил в одном общежитии с Гитлером, а позже умер в концлагере.
Все работы художника довольно экстравагантны. Такой стиль характеризуют как фантастический реализм, сплав Босха со всеми его последователями, включая Брейгеля, и восточных мотивов. Здесь есть артефакты с явным антисемитским подтекстом, а есть рисунки, где евреи иронизируют сами над собой.
Четыре музея оказываются четырьмя очень разными рассказами о жизни еврейского народа. Но вместе они дают настоящее понимание глубины той человеческой катастрофы, в которую рухнул весь мир в XX веке и которую точно не хочется повторять.
Наталья Рудакова, RATA-news
